Палач, гном и рабыня - Страница 53

– На это довольно сложно ответить. Имя – это больше чем звук, чем слово… Многие верят, что имя выражает саму сущность предмета, но это уже преувеличение. От каждого живого и не живого, от всего тянуться нити, позволяющие дотянуться до них обладающему силой независимо от расстояния. Имя, – жрица ненадолго задумалась, – это как гудение это как натянутой струны, вибрация, колебание…

– Которое позволяет определить нужную, – быстро закончил Шиду. Желание задавать вопросы пропало. Первое общение с Камертоном едва не стоило ему разума – хорошо образованный по меркам этого мира человек был не готов к восприятию теории карпускулярно-волнового дуализма. Поэтому разговоры о вибрациях и колебаниях, частотах – жрица не произнесла последнего слова, как подозревал Шиду, только потому что его не было в варийском языке – все эти разговоры немного выбивали Шиду из колеи.

* * *

Одалия тщательно проверила крепость узлов, прежде чем позволить себе задремать. Свалиться с дерева из-за ненадежной привязи ей не хотелось. Бывшая раджа чувствовала себя полной дуррой, когда лезла на дерево. В основном потому, что без помощи Эскары у нее бы ничего не получилось. Зеленокожая, убедившись, что рабыня демона не свалится, ускакала играть – спать она не собиралась. Одалии же такое веселье даром не сдалось. Ничем иным, кроме прихоти Вэйлины, капризной богини удачи, объяснить этот нелепый обычай женщина не могла. Пировать на деревьях в день Багрового Светила? Что за глупость! Хорошо хоть, ее дерево стояло немного в стороне от основного веселья, и соседей не было. Демоны бывшую раджу не заботили – одного оказалось более чем достаточно, чтобы разрушить ее жизнь. Слушая мелодичное перекликание флейт и струн, она сама не заметила, как заснула.

– Привет, подруга. Ты снова тут!

Одалия оглянулась и увидела знакомый костяной колодец, затянутый синей паутиной. Вот только ров стал пошире, и медленно колышущаяся в нем вода иногда переваливалась через край.

– Да, я тут, – печально согласилась Одалия, – Хотя предпочла бы просто поспать.

– Извини, сегодня не выйдет – уж больно ночь особенная.

– И что мне делать?

– Сидеть тут, пока все не кончится. Скоротаем время за беседой.

Одалия только вздохнула.

– Что вздыхаешь. Неужто так все плохо?

– А что хорошего? – возмутилась раджа. – Я рабыня!

– Зато тебе повезло с хозяином!

– Ты говоришь «повезло?» Неужели есть что-то страшнее беловолосой твари?

– Вообще-то, у тебя другой хозяин. Который сам, бедняга, толком не знает, что с тобой делать.

Одалия промолчала. Ведь действительно, Омега сам сказал «вот твой хозяин»…

– Но кто помешает демону отобрать меня у ученика обратно?

– А зачем? Он уже и думать про тебя забыл – с глаз долой из сердца вон. Ты слишком зациклена на себе. Думаешь, тут есть до тебя кому-то какое-то дело? Эльфы тебя принимают, потому что ты сопровождаешь спасителя остроухой малявки. Сам спаситель нянчится с тобой, потому что тебя посадил ему на шею наставник – зачем это надо было наставнику даже думать не охота. Радуйся, что убивать бесплатно в корне противоречит его профессиональному кодексу, и что он не находит удовольствия в насилии. Еще и освободить тебя, дурру настырную, обещал.

– Да разве он сможет? – скривилась Одалия, не поддавшись на провокацию.

– А ты разве видела, чтобы он впустую словами бросался? Больно ему надо тебе врать, как будто дел важнее нет…

Раджа недовольно поджала губы.

– Злишься? Ничего, вот-вот рассвет придет!

– Вот-вот? Да ночь только началась!

– Милая, тут тебе не там. Здесь времени нет. Ну то есть так говорят, на самом деле время всегда есть, но течет оно не так, как снаружи.

– А как?

– А как ты пожелаешь. Но управлять ты этим не можешь… А вот чем больше злилась, тем больше хотела, чтобы утро наступило побыстрее. Желания – сильная штука.

– И ты знала об этом, потому меня и злила? – удивленно выдохнула женщина. Помолчав, спросила – А как же ты? Тебе ведь даже не с кем здесь поговорить?

– Надо же, есть первые признаки излечение эгоцентризма, – ехидно отозвался голос, – О чем с тобой говорить, если ты только себя жалеешь да пафосную чушь про «не посрамим кровь владык» несешь? Больно надо. Вообще беда с вами людьми – сначала мыслите примитивно, от догматов ни на шаг, а как добываете относительную свободу разума – все время циничными сволочами становитесь… Просыпайся давай!

* * *

Витаро Даорут Кибар проводил множество Ночей Искушений, или Багровых Светил, как эту дату называют на поверхности. Он слушал шепоты из теней в подгорных чертогах, сидел с людьми в храмах, под защитой Супруг Озаряющего. Загонял коня, скача во весь опор прочь от стаи воющих в багровых сумерках бестий. Рубил на куски одержимых теми демонами, которые не могли сами в своих телах проникнуть в защищаемый жрицами город. А один раз до утра просидел в болоте, дыша через тростинку, и всем телом чувствуя тяжелые шаги твари, для которой его клинки были не страшнее занозы. Почему-то именно последний случай сейчас вспоминался отчетливее всего – может, из-за сходного ощущения безнадежной тоски. Нынешнюю Ночь Искушений Витаро проводил путешествуя в Большом Черве обратно в столицу. Назвавший себя Серым зеркалом не соврал – мон Даорут действительно скончался. Но сейчас это казалась очень далеким и неважным. Проблема была в том, что Кибар одновременно покачивался в такт движениям Червя в своем сегменте, и одновременно проводил малую чайную церемонию в какой-то беседке, стоящей на сваях посреди небольшого озера. Причем и то, и другое было настоящим. При попытке задуматься о природе происходящего разум начинал переворачиваться вверх дном. С одной стороны, вся память и какая-то часть ощущений утверждают, что воин едет в большом черве. Но все остальные ощущения – что он сидит на коленях, и разливает чай с незнакомым, слегка пряным ароматом. А сидящий напротив человек с короткими белыми волосами и в бездонно черном одеянии вежливо принимает пиалу и благодарно кивает. При этом его серо-голубые глаза периодически пронизывают Кибара насквозь, словно клинки. Именно ощущение этого пронзительного взгляда давало Витаро уверенность в реальности происходящего – а вот отражающиеся в озерной глади зеленоватые облака казались наваждением.